[Aksai]

алексей стоит, прислонившись спиной к стене подъезда, курит, грязная куртка расстегнута, шапка съехала на макушку. ждет. потом начинает долбить в железную дверь и орать: «открой! открой, мать твою!». она стоит тихо за дверью. и тоже ждет. лёха несколько раз ударяет в дверь ногой, потом начинает давить кнопку звонка. шум поднимается ужасный. «сейчас данил проснется и начнет плакать,– думает она. - соседи, наверное, тоже слышат. но что толку от них? не выйдут. не их проблемы. даже милицию не вызовут» .

выждав еще немного, она щелкает задвижкой замка и отступает назад. сердце бьется, с шумом проталкивая напитанную ужасом кровь. пьяный лёха вваливается в дом весь грязный, костяшки правой кисти сбиты до крови, и падает мешком на пол. не дышит с полминуты. потом с хрипом и свистом глубоко втягивает в себя воздух и с ревом выдыхает кислый перегар. бормоча ругательства, встает. брови насуплены, глаза горят недобрым огнем, на губах кривая ухмылка: «кто у тебя, сука? признавайся!». «лёша, ты что? с ума сошел? тише. данила разбудишь»,- шепчет она, а ноги трясутся так, что едва может стоять.

она знает, что будет через секунду и это происходит. муж поднимается, хватает ее за запястья, с силой заламывает руки и орет хриплым не своим голосом, разрывая сонную ночную тишину: «кто-о?! кто он?! ты, блядь, с кем путаешься?». сейчас нельзя ничего говорить, лучше молчать и не шевелиться. он с силой отшвыривает ее к стене и, резко повернувшись, несется вихрем по комнатам, заглядывая во все углы, за шторы, хлопает дверцами шкафа. потом разражается недобрым мехом и садится на пол: «дура ты, дура!». его глаза сверлят пространство по сторонам. он кому-то ухмыляется, подает какие-то знаки. она стоит холодная, как статуя, и тихо молится. сопротивляться происходящему ей даже не приходит в голову. очень боится, что проснется и испугается данилка.

воспользовавшись тем, что он затих на какое-то время, надя скользнула в ванную и заперла дверь. может, повезет, и он против обыкновения заснет пораньше. через некоторое время она слышит громкий храп. осторожно надя выходит из своего убежища. домашний деспот растянулся на полу рядом с дверью туалета. тихо переступает она через его ногу. еще шаг и она будет в детской. но внезапно проснувшись, он хватает ее за лодыжку, и она шлепается с криком на пол. он разражается неестественным, демоническим хохотом. надя пытается вырваться, но муж во много раз сильнее, подтягивает за ногу к себе и хватает за горло. она смотрит в его лицо и не узнает. вместо глаз мутные стекла. «лешенька, миленький, это же я, отпусти меня, пожалуйста, мне больно»,- плачет она, но не вырывается, иначе, знает, он сожмет горло сильнее. услышал. что-то мелькнуло тенью в глазах, ставших опять родными. «надюшка, ты чего? испугалась, дурочка? я же люблю тебя. больше жизни люблю. тебя и данила. я же каждую каплю крови за вас отдам.» слезы катятся по его лицу, вытекают из носа. она осторожно высвобождается из его клешней, растирая помятую шею. «давай спать. уже поздно. завтра вставать рано. я устала».